Юрий Долгушин - ГЧ [Генератор чудес]

Правда, «биения», изображенные на цереброграммах, дают некоторое представление о деятельности мозга. Эти физические суммы колебаний все-таки характерны для каждого раздражения, для каждого состояния. По ним можно изучать мозг, определять расположение и границы его отдельных областей. Но «биения» — это только случайное отражение действующих в мозгу электрических сил. Действуют же те элементарные волны, из которых слагаются эти «биения». Ими-то и нужно овладеть, чтобы получить власть над организмом.

Теперь когда Ридан убедился, что токи в мозгу пульсируют со страшной скоростью — не меньшей, чем миллионы, может быть, миллиарды колебаний в секунду, — он был уверен, что существует и излучение мозга. Оно не могло не существовать! Такие токи создают вокруг себя электрические и магнитные поля, порождают электромагнитные волны, которые должны неминуемо распространяться вокруг.

Их, очевидно, можно поймать, хотя бы на самом коротком расстоянии. Никому из ученых еще не удалось этого сделать.

Поймать! Только тогда можно будет окончательно убедиться в правильности всех выводов.

Ридан почти не сомневался, что контрольный опыт подтвердит его предположения.

Он обнажил участок зрительной области мозга кролика и закрепил приемную иглу на расстоянии всего двух миллиметров от мозгового вещества. Все остальное пространство вокруг иглы — этой импровизированной серебряной антенны — было заэкранировано свинцом, чтобы никакие случайные волны извне не могли подействовать на иглу.

Полная темнота. Кролик не должен ничего видеть. Нажимом кнопки профессор включил осциллограф и вслед за этим дал две вспышки маленькой электрической лампочки перед глазами кролика.

Через двадцать минут Ридан держал в руках проявленную ленту.

Ровная, прямая линия пересекала ее по всей длине. Никаких колебаний…

Несколько раз Ридан повторил опыт, но неизменно получал ту же невозмутимую ровную линию.

Значит… излучения нет?

Потянулись дни напряженных размышлений. В чем ошибка — в логике самого вывода или в методе проверки? Десятки раз Ридан проверял свои рассуждения, менял условия опыта. Результат был тот же. Никаких волн около мозга его приборы не обнаруживали.

Это были дни мучительных творческих исканий и сомнений. В жизни ученых нередки такие тяжелые этапы, когда мысль бьется в тупике, из которого во что бы то ни стало должен быть найден выход. Мобилизуются все внутренние и внешние ресурсы — знания, изобретательность, технические средства.

Ридан и так уже вышел за пределы своего круга знаний. Он штудировал волновую механику. Теперь он чувствовал, что не хватает знаний по радиотехнике.

— Нельзя же все знать! — восклицал он в минуты отчаяния.

В эти дни Ридан испытывал нечто вроде угрызений совести. Он обвинял себя в невежестве. Пусть его не обучали как следует физике в университете, — тогда это не считалось нужным, а биологи и физики рассматривались почти как разные породы людей, — но сам то он давно должен был понять, что это — абсурд, что каждый исследователь природы обязан знать физику, особенно электричество, досконально, от гальванизма до радиотехники!

Бичуя себя, Ридан со свойственной ему горячностью увлекался, преувеличивал свой «профанизм» и забывал, что солидную часть этой обетованной электрической страны он все же успел покорить.

Не был Ридан и одиноким в своей работе. Напротив, его общительность, склонность «обговаривать» свои мысли и «творить вслух» приводили к тому, что все сотрудники, вплоть до техников и лаборантов оказывались в курсе его идей и затруднений, всех он заставлял думать, искать, оспаривать, опровергать его. Ридан подбирал свой коллектив осторожно, расчетливо. В него вошли серьезные, уже показавшие себя самостоятельными исследователями физиологи, гистологи, цитологи, биохимики, причем не только сторонники ридановских идей, но и скептики и, даже, противники — их Ридан особенно ценил.

Но главного — физиков — не было. Еще в самом начале, намечая штаты, Ридан думал заполнить их преимущественно биофизиками, и потому немедленно раскинул свои сети в соответствующих «водах» науки. Улов оказался скудным и тощим. Это были слабоватые физиологи, со слабой физической подготовкой. Они «изучали биотоки», но никаких идей, никаких творческих исканий в их работе Ридан не обнаружил и сразу от них отказался.

Тогда была организована облава на «чистых» физиков — электриков-волновиков. «Ну этими-то хоть пруд пруди», — говорил Ридан, радуясь теперь, что освободился от биофизиков. К этому времени он уже знал, что ему нужны электрики именно такого профиля. Однако и тут ничего не вышло. Ни один дельный физик-волновик не пожелал переключиться на изучение физиологических проблем. У них было достаточно своих интересов, своих идей. Ридан не оставил надежды, продолжал искать, хотя и не так энергично, как прежде. Поиски эти в какой-то степени облегчили положение, образовался круг новых знакомых, которые охотно помогали Ридану советами в трудных случаях.

Так было и теперь. Один из физиков, даже не зная как следует, в чем дело, и не подозревая, каким откровением звучат для Ридана его слова, сказал ему просто:

— Если вы уверены, что эти излучения существуют и что они неопределенно малы, почему бы вам не попробовать применить недавно изобретенный динатронный усилитель? Он ведь как раз предназначен для очень слабых начальных токов.

На другой же день Ридан, не желая никому поручать такое ответственное дело, оказался сам в Ленинграде, у изобретателя этого замечательного электронного прибора. Скромный инженер совершенно покорил профессора своим произведением Это была небольшая изящная трубка; едва уловимые первоначальные токи, проходя через нее усиливались в десятки миллионов раз. Без всяких ламп! Трубка могла работать и в качестве фотоэлемента; она усиливала токи, возникавшие в ней под действием самого слабого света извне.

Изобретатель показал Ридану несколько поразительных «фокусов». Трубка включала свет в комнате, когда профессор, стоя в темноте на расстоянии нескольких метров от нее, раскуривал, задыхаясь и кашляя с непривычки, папиросу. Радиоприемник, снабжённый этой трубкой, не требовал тока для накала и мог работать от любого источника света в комнате. Соединенная с микрофоном и репродуктором трубка делала слышными на всю комнату «шаги» мухи, бегавшей в папиросной коробке.

Восхищенный, Ридан рассказал инженеру о своих затруднениях. Можно ли использовать трубку для усиления биотоков? Инженер не сомневался в этом и объяснил, как это сделать.

Окрыленный надеждой, с драгоценным свертком в руках, Ридан вернулся в Москву и тотчас же принялся со своими помощниками устанавливать чудесную трубку.